|
ШТУРМ КЕНИГСБЕРГА
И.М. Рожин
ВСПОМИНАЯ О ШТУРМЕ...
6-9 апреля 1945 года
...Около трёх часов на нашем направлении велась артиллерийская подготовка по городу и крепости Кенигсберг.
Наш взвод автоматчиков разместился на трёх тяжелых самоходных артиллерийских установках САУ-152, как десант. Командовал нами лейтенант Безручников. В это время к нашим самоходкам подошли парторг батальона лейтенант Скачков и комсорг батальона лейтенант Фомченков. Они вручили каждому из нас поздравительные открытки от командования и от политического управления 3-го Белорусского фронта «О начале штурма города и крепости Кенигсберг». В открытке, которую вручили мне, было написано:
«Командиру отделения и комсоргу роты гвардии сержанту Рожину. На Вашу долю выпала ответственная задача: уничтожить фашистского зверя в его собственном логове. Командование и политическое управление уверены в том, что Кенигсберг будет взят. Вперёд, богатыри, на штурм Кенигсберга!»
Нашему взводу поставлена задача: уничтожать огневые точки противника на высоких зданиях, а также, сосредоточившись на рубежах, врезаться атакой вперёд, сбивать противника, наносить ему панику. Взвод состоял из молодых комсомольцев, очень энергичных восемнадцатилетних автоматчиков. Только командир взвода, приданный нам снайпер Ивашевский, рядовой Хитров и санитарный инструктор Прилуцкий были постарше нас. Во время артиллерийской подготовки к нам подошёл командир роты и мы расписались в протоколе о том, что не будем употреблять немецкие продукты питания, воду и спиртные напитки - они отравлены.
Затем к нашим позициям подошла агитационная автомашина, по сторонам вынесли репродукторы и заиграли «Гвардейскую Катюшу» в исполнении Лидии Руслановой - на всю мощь. После исполнения песни в рупорах раздалась команда: «В атаку, вперёд!» С самоходки было видно, как одновременно в небо взвились зелёные ракеты. Хорошо просматривалась панорама наступающей цепи танков и самоходок.
Сильный бой завязался в районе нынешнего Трамвайного переулка. Мы наступали с направления, где сейчас находится многопрофильная больница на улице Летней. Мосты через железную дорогу были подорваны и лежали поперёк путей. Мы на самоходках шли справа и немцы не заметили, как три наши самоходки приблизились к переулку. Наша первостепенная задача состояла в том, чтобы зайти во двор большого здания в форме подковы (оно не сохранилось, на его места построили несколько домов и детский сад).
Мы въехали на двух самоходках в переулок, а третья самоходка под командованием младшего сержанта Степаненко пошла туда, где трамваи выходят из депо. В переулке между домами находились четыре арки. Первая самоходка повернула влево к подкове здания, а вторая открыла огонь по переулку, там возникли пожары. На площади подковообразного здания стоял неисправный миномёт, возле него возились четверо фашистов. Они, увидев нас, попытались убежать в дом, но были уничтожены автоматным огнём.
Когда мы выбили фашистов из здания, командир взвода подал команду: «Рожин, поддержи огнём, я поведу вперёд второе отделение!» Командир второго отделения оказался ранен. Но едва они двинулись в атаку, фашисты открыли миномётный огонь, мы даже не могли определить откуда. Одна из мин взорвалась позади второго отделения, ранив командира взвода, связного и автоматчика. Атака захлебнулась, перейдя к обороне. Раненого командира взвода и товарищей занесли в здание для оказания медицинской помощи.
Командира положили на плащ-палатку, и когда подняли гимнастёрку, то увидели всю спину в осколках. Некоторые осколки, потеряв убойную силу, торчали в спине и даже были тёплые. Мы осколки, которые могли, повытаскивали руками и перевязали командира бинтами от шеи до пояса. Я назначил трёх человек, чтобы быстро сдать командира санитарам для оказания помощи. Когда его подняли на плащ-палатке, он сказал: «Рожин, принимай взвод и отомсти за меня и наших ребят». Я ответил: «Есть принимать взвод, сделаю, товарищ лейтенант, всё, что в наших силах!» Всем, кто стоял возле меня я скомандовал: «Взвод, слушай мою команду!.. Рядовой Янчилин, будешь моим связным, обойди взвод, скажи, что я принял командование, посчитай, сколько осталось во взводе людей».
Когда раненого командира взвода унесли, я подаю команду: «Взвод, приготовиться к атаке!» В переулке ветер крутил дым, из дыма выскочила легковая автомашина. Она мгновенно была подбита, две пробоины оказались на стекле. Но, к счастью для фашистов, они оказались невредимы. Я выскочил в подъезд, где за пулемётом лежал пулемётчик, и со всей силы крикнул: «Хенде Хох! А то вам будет аллее капут!» Фашисты видят, что на них в упор наведены два пулемёта, что с окон первого этажа на них нацелены стволы автоматов. Им оставалось только одно: поднять руки вверх и сдаться с плен.
При обыске у фашистов обнаружили большой планшет с картой, на карте нанесена вся боевая обстановка, наши траншеи, которые они выявили, и немецкие позиции. Одним из пленных оказался подполковник в плаще, под плащом оказалась парадная форма, две награды: крест и медаль из жёлтого металла, а также часы, зажигалка из русского винтовочного патрона, серебряный портсигар выпуска 1924 года, три пистолета и деньги (марки). Пленённые подполковник, майор и солдат воевали на русской территории, об этом свидетельствовали нашивки в петлях пуговиц мундиров.
Пленных сдали нашему офицер-танкисту. Оказывается, генерал Ляш дал им задание нанести на карту, где сейчас наступает Красная Армия и где обороняются немцы. Они думали, что русские находятся в районе кинотеатра (кинотеатр «Родина»), а мы оказались возле вокзала. Я подал команду: «В атаку, вперёд!» Когда мы зашли между двух домов и через входные двери под арку, раздался сильный взрыв. Мы подумали, что же произошло, даже земля тряхнулась под ногами. Оказывается, наша третья самоходка, вышла из-за угла в направлении трамвайного парка, а там стоял немецкий танк «Тигр». Наша самоходка ударила снарядом «Тигру» в бок, боеприпас снарядов в «Тигре» взорвался, от взрыва башню танка вместе с пушкой отбросило метров на 25, катки гусениц улетели неизвестно куда.
Я смотрю, другие наши подразделения уже ворвались в трамвайное депо. Тогда я подал команду двигаться на пассажирский перрон. Там, чтобы остановить наше продвижение, фашисты оставили паровозы на двух путях, которые ближе к нам. Это действительно стало стальным препятствием. Мы лежали на откосе насыпи, сделали три попытки атаки, но фашисты открывали сильный огонь.
Старший лейтенант подвёл к вокзалу стрелковую роту от завода (теперь завод «Стройдормаш»). Он сказал мне: «Сержант, слушайте общую команду, возьмём перрон справа». Он подал команду: «Дозарядить оружие, каждому приготовить по две гранаты». Когда мы крикнули: «Готово!», он подал команду: «Двумя гранатами, огонь!». На перроне раздались два мощных взрыва, с крыши вокзала полетели вниз стёкла. После второго взрыва последовала команда: «В атаку, вперёд!» одновременно мы повели огонь из автоматов и из пулемётов с руки. Едва я вскочил на перрон, как фашист с восьми метров с улыбкой бросил в меня гранату. Она ударилась о носок моего сапога, взорвалась, легко ранила мне палец и задела кожух автомата. Фашист попытался бросить в меня вторую гранату, но я сбил его длинной очередью, изрешетил всю кабину.
Из боя я не выходил. Через паровозные кабины, через паровозные площадки мы прыгали на перрон, захватили перрон и два паровозных состава. Я подал команду: «На привокзальную площадь!», а старший лейтенант Тигунцов повёл роту по тоннелям в вокзал. Позднее, он рассказал мне, что они по лестнице спустили в тоннель противотанковую пушку, так что фашисты в вокзале встретились с нашей пушкой.
Привокзальная площадь сильно простреливалась. Но мы проникли в бомбоубежище за площадью, которое кривыми зигзагами проходило вдоль площади, и которое оказалось для нас хорошим укрытием. В бомбоубежище посвистывала вентиляция, лопасти быстро крутились. Здесь осколком перебило телефонную связь у нашего корректировщика. Володя Хитров быстро устранил повреждение, но когда он поднялся для перебежки, его смертельно подбил немецкий снайпер. Володя Хитров похоронен на братской могиле 1200 гвардейцам от 5-ой дивизии. Я часто навещаю своего друга...
От привокзальной площади наши самоходки, обойдя взорванные мосты, поддержали нас своим огнём до подхода к церкви, после чего они стали готовиться к переправе через реку. Там, где сейчас расположен дом «Искусств» (бывший кинотеатр «Октябрь»), за двухметровым бетонным забором стояла церковь. Одна из самоходок сделала нам проход в заборе, вторая снарядом ударила по колокольне. Снаряд пролетел с правой стороны и чуть задел деревянные стойки купола. Купол дал крен. До этого из купола по нам бил пулемёт. Третья самоходка сделала нам пролом в стене церкви. В церкви мы захватили шесть пленных. На первом этаже церкви находился склад с Тильзитским сыром, забит сыром весь этаж, только оставлены проходы к окнам для стрельбы.
Дальше мы спустились на нынешнюю улицу Багратиона, там были две узкие улочки, мы еле прошли, было душно от пожаров. Мы шли маршрутом, указанным на карте, данной нам командиром взвода, к стыку теперешних улиц Дзержинского и Октябрьской. Заняли там трёхэтажный дом, он сохранился. Стали готовиться к переправе через Старый Прегель. На углу стояла побитая церковь, но на церкви действовал пулемёт. На колокольне висел большой колокол, потом мы прочитали на нём, что колокол из киевской церкви. Из церкви стали выходить строем по два человека монашки в чёрной одежде, мы насчитали их 75 человек. Старшая монахиня, которая вела строй, сказала, что в церкви всего пять фашистов, и что наверху установлен пулемёт. Монахиня спросила у нас русского коменданта. Я ответил, что в наших боевых порядках коменданта нет, и чтобы она шла к вокзалу. Затем мы захватили церковь.
Мост через реку был подорван. Наши сапёры в районе нынешнего здания отряда подводных работ на улице Эпроновской - сорвали деревянную баржу и перекрыли Прегель. Мы с разрушенного моста по борту баржи перескочили на другой берег. Всё это делалось под прикрытием дымовой завесы: миномётчики обстреливали немецкий берег дымовыми минами, а самолёт сбросил две дымовые бомбы. Все фашисты, которые не успели перебраться на тот берег, были взяты в плен.
После того, как мы пересекли первый рукав Прегеля, мы продолжали продвигаться с боями в направлении видимой вдали церкви с куполом на высокой башне. Мы двигались строго намеченному маршруту по карте.
Наступила ночь. Темно. Но город горел. То освещает, то темно. Мы подходили ко второму рукаву Прегеля.
...Река была вся в дыму, противоположный берег то виден, то нет. Нашли лодку, гребли кто лопаткой, кто каской, кто прикладом. Скорей бы на тот берег и лодка даже несколько раз перегружалась носом. Но когда она ударилась о берег, мы толпой выскочили на землю.
Мы быстро и бесшумно стали продвигаться. И вдруг нас окликнул фашист: он думал, что это немцы. Мы открыли огонь из автоматов и пулемётов. Несколько выстрелов было сделано по нам. Но фашисты не ввязались в бой - по ходам сообщения они убежали в дома.
Мы решили остановиться, войти в обстановку, выяснить, где наши остальные части - чтобы не отколоться и чтобы нас не отрезали. На рассвете мы двинулись вперёд до нынешнего Московского проспекта. С церковной башни стреляла зенитка малого калибра, но не по нам, а по перекрёстку возле моста. Из окон церковной башни стреляли ещё два пулемёта. Снайпер Ивашевский стал охотиться за пулемётчиками, перемещаясь на разные позиции. Пулемёты вроде бы заглохли, но через несколько минут они стали бить снова. Ивашевский продолжал охотиться и не зря - результат получился хороший, пулемёты окончательно прекратили стрельбу, лишь пушка продолжала стрелять.
И тут мы смотрим: летят наши четыре «Ила». Я дал красную ракету, затем другую, думал, что лётчики не видят. И вдруг один из самолётов отклонился и стал уничтожать башню. Он сделал три захода, пушка замолчала. Пехота поднялась и рванула через улицу - вместе с нами.
После пересечения улицы мы сделали остановку: заняли и удерживали дома, перезарядили оружие. Готовились к атаке. Неожиданно началась сильная бомбёжка, била артиллерия. Мы стали давать зелёные ракеты, чтобы по нам не палили. Это длилось в течение получаса. Потом мы узнали, что фашистам предложили сдать город, а они отказались. Поэтому их стали бомбить и обстреливать.
После бомбёжки и артиллерийского обстрела мы пошли в атаку и дошли до нынешней улицы Фрунзе. Я со взводом занял два здания с магазинами около теперешнего Дома быта...
...Наконец мы добрались до нынешней площади маршала Василевского и остановились в трёхстах метрах от башни «Дер Дона». Офицер, находившийся справа, мне крикнул: «Куда прёшь, поворачивай налево, кольцо врагу сжимается, тут и так войск много, держись трамвайных путей, они ведут к центру». Мы прочесали как следует ликёро-водочный завод и, придерживаясь трамвайных линий, вместе с другими наступавшими частями, рванули к одной из центральных площадей Кенигсберга.
Площадь оказалась небольшой (нынешняя площадь Победы), со стороны теперешней улицы Черняховского находилась ещё одна улочка из двух домов, которых сейчас нет. Когда достигли угла нынешней улицы Черняховского и Ленинского проспекта, то стали готовить взвод к броску к зданию, где сейчас расположилась городская мэрия. Дозарядили оружие, приготовили по одной гранате. Распределили окна первого этажа и двери, окна второго этажа и другие окна, откуда вели огонь фашисты. Определили места пробежек к дверям, согласовали и уяснили действия с соседями справа и слева. Справа за пулемётом «Максим» был сам лейтенант соседнего пехотного подразделения. Готовились мы минут сорок, а может быть и час. Рывок же прошёл за три минуты, а может и того меньше.
В дверь влетели сразу трое, ведя огонь на уничтожение врага. Ворвались в магазин. Фашисты даже очухаться не успели. В зале магазина «Опель» на полках стояли детали автомобилей, в ящиках - монтировки, ключи. В наклонку от стекла стояли радиаторы. Мы встали возле окон, стали дозаряжать оружие, веля редкий огонь. Это было примерно в 20 часов 30 минут 9 апреля 1945 года.
Наступило небольшое затишье. Мы ждали контратаку. Тут в здание подошли парторг батальона лейтенант Скачков, комсорг батальона лейтенант Фомиченков и член парткома батальона. Ещё до начала штурма Кенигсберга солдатам нашего взвода раздали бланки заявлений в партию. Я тогда заполнил бланк и отдал парторгу. И вот теперь, в центре Кенигсберга в здании немецкой ратуши накрыли ящик красной материей и провели фронтовое заседание парткома. На заседании рассмотрели моё заявление и приняли меня в партию.
Вдруг в зал вбежал сапёр - старший лейтенант и с ним два автоматчика. Он сказал: «Сержант, смотри, как стало тихо, наверное, сейчас немцы пойдут в контратаку, Северный вокзал и университет ещё у них в руках». Мы помогли сапёрам сделать из кирпича амбразуру. И тут на всю мощь заговорило немецкое радио и объявило: «Ахтунг! Ахтунг! Внимание, внимание! Город и крепость Кенигсберг капитулирует!» Текст капитуляции дважды передан на немецком языке и один раз на русском. На русском языке передали для того, чтобы наши солдаты и офицеры знали, какой установлен порядок для сдачи фашистов в плен.
На этой площади, которая сейчас носит гордое имя «Площадь Победы», и проходила капитуляция фашистского гарнизона. Немецкие офицеры выстраивались в колонны по две тысячи человек. Наши быстро приставляли охрану с боков и сзади. Голова колонны подходила к городу Тапиау (Гвардейск), а хвост колонные ещё находился на площади.
Все четыре дня и четыре ночи штурма мы не спали, не принимали горячей пищи. Кушали тушёнку, сухари и пили воду, взятую из фляги. Паёк нам выдали на три дня, но кушать не хотелось, хотелось только пить. Когда нам, наконец, привезли горячий борщ, кашу и чай - то кашу никто не ел. Много пили чаю.
За штурм Кенигсберга весь наш взвод автоматчиков наградили медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Меня и снайпера Ивашевского наградили орденом «Красной Звезды». От ЦК ВЛКСМ мне вручили грамоту с надписью: «Командиру отделения и комсоргу роты Рожину - За умелое руководство в бою комсомольцами». Подписал Михайлов, секретарь ЦК комсомола.
 |
