Сайт использует временные файлы cookie, содержащие ip-адрес устройства, с которого Вы заходите на сайт, и параметры текущей сессии. Если Вы не согласны, то Вы должны соответствующим образом установить настройки используемого браузера.
ПринятьПетер Вёрстер
Сообщение посвящено личному опыту автора по изучению в 70-80-е годы истории земель бывшей Восточной Пруссии после окончания Второй мировой войны, когда немецкие исследователи имели весьма ограниченные возможности получать информацию о происходящих в Калининградской области событиях и явлениях. Автор рассказывает о том, как он пришёл к этой теме и какими нестандартными методами работы ему приходилось пользоваться.
В этом сборнике материалов конференции имеется только одна статья, темой которой стали «автобиографические заметки». Это обстоятельство, вероятно, нуждается в пояснении, так как их автор не настолько известен, чтобы автоматически мог рассчитывать на заинтересованное внимание читателей, а с другой стороны, он всё-таки ещё слишком молод для написания «мемуаров». И всё же предложенная тема была встречена с интересом, может быть, потому, что автобиографические заметки в данном случае позволяют хотя бы отчасти составить представление о содержании и особенностях развития исследований по Кёнигсбергской/ Калининградской области вплоть до 1991 года, прежде всего в Федеративной Республике Германии, и в целом могут способствовать пониманию общей ситуации в этой сфере.
Автор этих строк с 1973 года, то есть ещё задолго до «открытия» в 1991 году прежде запретной советской зоны, начал заниматься историей Кёнигсбергской/Калининградской области. И, вероятно, он мог бы достаточно достоверно рассказать о том, с какими проблемами пришлось сталкиваться при проведении исследований, когда он начал интересоваться историей этого края после 1945 года, равно как и историей Калининградской области.
Воспоминания, автобиографические заметки могут стать или со временем становятся историческими источниками, в которых отражается совершенно естественный для человека субъективный взгляд на вещи. Автор вполне отдаёт себе отчёт в том, что это правило распространяется и на его работу, которая, вероятно, представляется собой основанный на личном опыте весьма скромный вклад в историю исторической науки, а точнее, - той области научных исследований, которая приобрела большое значение в течение последних 10 лет. В ней пойдёт речь о том, какой доступ имели люди в западной части Германии к истории этого региона после 1945 года, какими обстоятельствами в то время это было обусловлено и с какими вопросами и проблемами тогда приходилось сталкиваться. Тому, кто в определённом смысле оказался как бы между разными поколениями исследователей, вероятно, позволительно рассказать о себе самом и о научных истоках своих собственных переживаний.
Я прибыл в Марбург в 1970 году на учёбу и сначала записался на изучение таких дисциплин, как история, германистика и педагогика. Так как «интерес к Востоку» пробудился у меня ещё в школе, я стал заниматься славистикой, что дало мне необходимую языковую подготовку и позволило гораздо более интенсивно изучать те вопросы, которые меня и раньше интересовали. Выбор новой специализации не был для меня простым решением, так как в гимназии я не изучал русский язык в качестве иностранного.
Тогда в школе мы ещё уделяли много внимания истории и культурному значению исторических восточных немецких областей, таких, как Силезия, Померания и Восточная Пруссия. Но меня уже тогда очень сильно интересовало, что происходило со времени после окончания Второй мировой войны в областях, которые до 1945 года входили в состав Германии, а теперь принадлежали Польше и Советскому Союзу. Моя мать была родом из Силезии, и поэтому вполне естественно, что мой интерес сконцентрировался прежде всего на Силезии. По этой теме в то время уже было много публикаций на немецком языке. Информация из польских источников поступала в большом объёме, имелась возможность получать оттуда газеты и книги, устанавливать личные контакты и путешествовать по различным регионам Польской Народной Республики, что я и делал ещё в 1971 году.
Восточная Пруссия и Кенигсберг также не были для меня совершенно неизвестными: я знал о герцоге Альбрехте, Кёнигсбергском университете, Симоне Дахе, традиции коронации прусских королей, об Иммануиле Канте и Агнесс Мигель, о Куршской косе, Роминтенской пуще (Виштынецкой возвышенности), Земланд-ском побережье. Я пытался разыскать какие-нибудь дополнительные сведения об этом, но должен был констатировать, что у нас, так же как и в «западных странах» вообще, совсем мало известно о том, что происходило в Кенигсберге/Калининграде и в северной части бывшей исторической провинции Восточная Пруссия начиная с 1945 года. Это разочаровывающее признание стимулировало мой исследовательский интерес. Сначала я обнаружил несколько опубликованных свидетельств бывших жителей Восточной Пруссии, которые оставались жить в Кенигсберге в период с 1945 по 1948 год. Прежде всего хотел бы упомянуть воспоминания священника Хуго Линка [2] и «Восточнопрусский журнал» врача Графа фон Лендорфа [3], которые тогда на меня произвели сильное впечатление. К ним вскоре добавились и другие, более обстоятельные и совсем короткие, свидетельства, из которых я всё больше узнавал о том, что происходило на этой земле и в этом городе с 1944 по 1948 год. Это было для меня важно, но, однако, все эти свидетельства не отвечали на многие последующие вопросы: Что происходило здесь после 1948 года? Откуда приезжали переселенцы? Кто живёт теперь в городах и сёлах, которые до 1945 года были частями родины моего собственного народа? Живут ли ещё в области немцы? Как они живут? Что произошло с Замком, с Собором, что случилось с могилой Иммануила Канта? Происходят ли там какие-нибудь культурные и научные события? Как изменился транспорт, экономика и торговля? Эти и другие вопросы представлялись мне интересными ещё до того, как я приступил к научным изысканиям, но я не смог бы продвинуться вперёд испытанными путями. Мне хотелось знать больше и в подробностях, хотелось заглянуть за кулисы, за реальные и ментальные стены, которые были воздвигнуты вокруг области.
Поэтому я обратился весной 1972 года к Фрицу Гаузе, известному историографу своего родного города Кенигсберга. Незадолго до этого я получил третий том в высшей степени достойной книги «История города Кенигсберга в Пруссии» [4] и прочитал то, что он писал о послевоенном периоде в жизни Кенигсберга. Об этом времени было написано немного, и описание заканчивалось отъездом последних больших групп немцев в Германию в 1948 году. Для Фрица Гаузе, как и для людей его поколения и схожей судьбы, это был конец Кенигсберга.
Я написал Фрицу Гаузе и спросил, что он знает сверх того, что было написано в третьем томе его «Истории Кенигсберга», о современных условиях жизни в этом городе. Я писал тогда именно «Кенигсберг», и очень знаменательно, что в своём ответе Гаузе называл город после 1945 года исключительно «Калининградом». Я спрашивал также, знают ли обо всём этом больше в «Доме Кенигсберга» в Дуйсбурге (сегодня он называется «Музей города Кенигсберга»), выписывают ли там «Калининградскую правду», самую массовую областную газету, для пополнения и расширения сведений о настоящей жизни Калининградской области?
Фриц Гаузе ответил мне, что советские органы власти считали «военной тайной» всё то, что они планировали и изменяли, и далее в его ответе дословно говорилось: «об этом они не позволяют проникнуть наружу никакой информации или дают только такие сведения, которые сочтут нужными. «Калининградская правда» не поступает в Федеративную Республику и поэтому у нас её нет».
Я хотел бы процитировать ещё один фрагмент из письма Гаузе 1972 года, так как в нём очень хорошо обрисована тогдашняя ситуация: «В Данциг и Бреслау, а также на Мазуры мы сегодня можем путешествовать. Калининград остаётся для нас закрытым, и кроме скудных сообщений [...] ничто не проникает оттуда наружу». Однако Гаузе был всё же человеком без предубеждений, и он был готов учитывать и возможность невероятных перемен. Поэтому добавил (цитирую): «Если вы, вопреки моим ожиданиям, в ходе своих изысканий что-нибудь узнаете, дайте мне, пожалуйста, знать».
Насколько точно и реалистично Фриц Гаузе охарактеризовал тогдашнюю ситуацию, настолько меня не могла удовлетворить его справка. Теперь я был ещё больше увлечён «моей темой». И задерживаясь ещё немного на воспоминаниях о Фрице Гаузе, хочу подчеркнуть, что я с великим удовольствием сообщил бы ему о результатах своих исследований, как он того просил. Но Фриц Гаузе умер в декабре 1973 года, с того времени прошло уже тридцать лет, а тогда я ещё не мог изложить на бумаге первые результаты моих научных занятий.
Я предпринимал различные попытки, чтобы расширить круг своих знаний.
Посылал запросы в общества изгнанных из тех округов Восточной Пруссии, которые вошли в состав Калининградской области. Мне хотелось узнать, возможно, они располагают булыпей информацией, чем Гаузе. Это была, как я позднее понял, довольно рискованная затея, так как я по своему происхождению не был связан с Восточной Пруссией и не имел каких-либо рекомендаций от известных профессоров. В ответ на мои попытки некоторые из региональных обществ изгнанных выразили удивление по поводу моих запросов: они не вполне понимали, почему какой-то «не восточный пруссак» желает заниматься этой темой? Что он в действительности от нас хочет? Некоторые из местных отделений изгнанных промолчали, другие ответили, что они, к сожалению, ничего не могут сообщить по существу интересовавших меня вопросов. Многие, однако, с готовностью откликнулись и проявили большой интерес к моей теме. Здесь хотел бы прежде всего упомянуть Дитриха Гольдбека, который тогда был председателем общества округа Гумбиннен и с которым я вот уже более 30 лет, вплоть до сегодняшнего дня, поддерживаю хорошие отношения.
Прежде всего я постарался так использовать моё знание русского языка, как это не делал ни один исследователь до меня. Я читал все статьи о «Калининграде», «Калининградской области», «Советске», «Черняхов-ске» и так далее во всех русских, украинских и белорусских энциклопедиях, изданных в Советском Союзе, которые мне удалось найти в библиотеках Марбурга. Всю обнаруженную информацию я фиксировал и систематизировал. Также попытался разыскать упомянутые в этих справочниках книги и журнальные статьи. Вскоре подтвердилось, что такая интенсивная библиографическая работа оказалась плодотворной. У нас в Институте им. Гердера имелись подшивки советской «Книжной летописи» и «Летописи журнальных статей» с начала пятидесятых годов. Используя географический указатель, я выписал почти из всех пятидесяти томов все названия книг и статей, в которых упоминались населённые пункты Калининградской области. Вскоре я обнаружил также ежегодно издававшуюся библиографию «Литература о Калининградской области», которая регулярно выходила с 1964 года и в течение нескольких лет составлялась Тамарой Горбуновой. Для меня стало большим событием, что во время конференции в октябре 2003 года, я смог лично познакомиться с госпожой Горбуновой, чьё имя для меня стало таким близким на протяжении уже почти трёх десятилетий. Госпожа Горбунова подарила мне почти полное собрание всех изданных ежегодных библиографических сборников. И здесь я хотел бы ей выразить за это глубокую благодарность! Достать это издание оказалось непросто. И всё же несколько выпусков этой серии были в наличии в Марбурге и Берлине.
Из всех этих библиографических указателей я выписал тысячи названий книг и статей. Теперь оставалось их каким-то образом достать, прочитать и обработать. Многие из них я отыскал в крупных немецких государственных библиотеках в Берлине и Мюнхене, которые располагали неплохими фондами специализированных журналов из Советского Союза. Я заказывал соответствующие издания по библиотечному абонементу или делал ксерокопии. Но значительную часть работ мне не удалось найти в Федеративной Республике Германии.
В таком случае запросы по заграничному межбиблиотечному обмену отправлялись в Ленинскую библиотеку в Москву. До сих пор удивляюсь, что получал оттуда в восьмидесятые годы очень многое из того, что заказывал, и я очень благодарен за оказанную мне большую помощь. Но вскоре я дошёл до определённой границы. Если я заказывал работу, которой не было в наличии в Москве, Ленинская библиотека посылала свой запрос в Литву, в национальную библиотеку в Вильнюсе. Оттуда приходил ответ, подтверждённый их штемпелем, что они также не располагают такой работой. В таких случаях мой запрос логично было бы отправить дальше, в Областную библиотеку в Калининграде, но этого никогда не делалось: Калининград не был включён в систему межбиблиотечного обмена с другими государствами. И заявки через Москву отсылались назад в Марбург. Более пятидесяти процентов работ из библиографического указателя «Литература о Калининградской области» было опубликовано в областных газетах и журналах, которые в то время не поступали за границу (в том числе и в копиях!) и, следовательно, были недоступны для меня.
И всё-таки для меня те книги и статьи в специализированных журналах, которые я систематически выявлял и в большинстве случаев в виде копий получал из библиотек Берлина, Мюнхена и Москвы, - составили самую ценную основу моих исследований.
Долгое время занимался тем, чтобы организовать доставку газет из Калининградской области. Но всё оставалось так, как об этом ещё в 1972 году написал Фриц Гаузе: самая массовая газета области - «Калининградская правда» - оставалась для нас недоступной, мы не могли подписаться на неё в Федеративной Республике! Но на Западе никто не мог подписаться на эту газету - ни Британская библиотека в Лондоне, ни Библиотека Конгресса в Вашингтоне. Однажды в польской «Газете Олыптынской» я обнаружил периодически появлявшуюся рубрику «По страницам «Калининградской правды», в которой публиковались сообщения о жизни соседей к северу от границы. Я обратился к главному редактору этой польской газеты, который находился в гостях у нас в Марбурге, с вопросом, могу ли я во время посещения Алленштайна (по-польски Олып-тыне) ознакомиться с имеющимися экземплярами «Калининградской правды». Редактор был явно удивлён моим вопросом и ответил отказом, ссылаясь на то, что они выбрасывают эту русскую газету и, во всяком случае, её не хранят. Таким образом оказалось, что и эта дорога никуда не ведёт. Первый и единственный экземпляр «Калининградской правды» я получил только в 1978 году, то есть более чем через шесть лет после начала моих интенсивных поисков. Я получил его тогда как дорогой подарок от журналиста Хайнца Шеве. Он в свою очередь получил его от своих друзей из Москвы.
В 50-е годы Шеве был редактором различных немецких газет в Москве и потому у него появилась уникальная возможность в качестве первого представителя из Западной Германии побывать в 1959 году в течение нескольких часов в Кенигсберге/Калининграде на основании официального разрешения [7]. Большое количество номеров «Калининградской правды» мы получили в Марбурге только в конце 80-х годов: один из приезжих из Советского Союза привёз нам полугодовую подшивку газеты. Тогда это стало для нас важным событием!
Естественно, я интересовался также фотографиями, сделанными в Калининградской области. Я перефотографировал для своего личного архива почти все снимки из советских изданий, какие только мог найти; получал фотографии от немцев, переселявшихся из Советского Союза в более поздние годы, которые перед выездом из СССР бывали в Калининграде. Писал в Израиль и просил еврейских эмигрантов из России прислать фотографии, которые они делали в Калининграде; об этой возможности случайно узнал на международной конференции историков Восточной Европы. Я показывал личный фотоархив старым кёнигсбержцам, которые ещё хорошо помнили свой родной город; и вместе мы пытались идентифицировать изображения на снимках с тем или иным уголком города. Таким образом мы могли хотя бы немного изучить современный архитектурный облик города и также отчасти проследить судьбу исторических зданий и сооружений.
Когда я занялся изучением истории Калининградской области, планировал сделать это темой моих академических занятий для получения учёной степени доктора философии. Однако отказался от этого плана, так как полагал, что собрал, несмотря на все мои усилия, хотя и обширный, но недостаточно репрезентативный материал. Я не был уверен тогда, что его будет достаточно для написания докторской диссертации, так как вся имевшаяся у меня информация в какой-то степени имела случайных характер. Необходимо было провести исследование «на месте». Вот почему я выбрал для диссертации совершенно другую тему («Гуманизм и Возрождение в Оломоуце и Моравии»). И всё же я не забыл о «моей теме». В 1978, 1979 и 1980 годах я смог обнародовать первые, довольно объёмные, результаты моей работы по истории Калининградской области. Это были три брошюры, опубликованные журналом «Документация Восточной и Центральной Европы», который в то время издавался Институтом им. Гердера в Марбурге. Эти три брошюры, которые в совокупности составляли около двухсот шестидесяти страниц, были посвящены следующим темам: 1) административное деление, население, хозяйство; 2) политическая и культурная жизнь; 3) вопросы, связанные с названиями населённых пунктов [8; 9; 10].
В 1986 году вышла четвёртая брошюра, в которой шла речь о старых и новых названиях улиц в Кенигсберге/Калининграде [11]. К этой брошюре прилагался впервые подготовленный двуязычный план города, на котором были указаны старые немецкие и новые русские названия улиц. Это был начерченный от руки план, чёрно-белая копия фрагмента последнего немецкого плана 1941 года, на котором мы - мой марбургский друг Рудольф Зибер и я - вписали русские названия улиц. Замысел был довольно простым. И для нас оказалось большой неожиданностью и радостью, что первые посетители, прибывшие в Калининградскую область из Федеративной Республики Германии в 1990-1991 годах, брали с собой этот план, чтобы иметь возможность ориентироваться на местности, и что в первые годы после открытия области русские водители такси копировали этот план, чтобы доставлять немецких гостей в нужные им пункты города.
Все эти публикации стали возможны потому, что я на протяжении многих-многих лет разыскивал и собирал материалы самого разного рода. Так была создана база данных о времени после 1945 года по интересующим меня темам. Всё это происходило в то время, когда посещение Калининграда для таких исследователей, каким был я, оставалось невозможным, когда мы не могли поддерживать никаких личных контактов с калининградскими учёными и не могли подписаться ни на какие местные газеты. О проведении исследований в калининградских библиотеках и архивах не приходилось и мечтать. Мой метод исследования состоял во внимательном изучении всех публикаций, которые я мог каких-либо образом заполучить к себе на письменный стол в Марбурге. Эпоха закрытости области закончилась в 1991 году. С тех пор библиотеки и архивы стали доступными также для немецких и других иностранных исследователей.
Вероятно, из-за той большой подготовительной работы, которую мне удалось проделать, я просто обязан был использовать открывшиеся после 1991 года возможности, чтобы продолжить свои исследования «на месте» в Калининграде. Однако, как нередко случается в жизни, человек не всегда может пойти по тому пути, который он заранее наметил. Когда Калининградская область открылась, мой прежний метод исчерпал себя. Я не печалился по ушедшим в прошлое трудным временам! И новыми возможностями я не воспользовался: с 1993 года в Институте им. Гердера я занялся разработкой других научных тем, что, к сожалению, сделало невозможным длительное и кропотливое изучение первичных источников в Калининграде. Таким образом, в течение двух-трёх лет я ещё продолжал кое-что публиковать по «моей теме», и достаточно редко мне в течение этих же двух-трёх лет удавалось приезжать на несколько дней в Калининград. Сегодня прежде всего я пытаюсь помогать более молодым немецким и русским исследователям: немцам, которые хотят отправиться с научными целями в Калининград, и русским, которые стремятся попасть в Институт им. Гердера в Марбурге и хотят получить стипендию нашего института. С недавних пор к этому добавилась ещё одна сфера деятельности. Я был весьма признателен, когда в прошлом году получил почётное для меня приглашение войти в редакционную коллегию новой книжной серии «Terra Baltica» в качестве второго немецкого участника вместе с Экхардом Маттесом. Надеюсь, что в этом качестве смогу послужить делу изучения послевоенной истории этого края и способствовать развитию научных и человеческих связей между немцами и русскими.
* * *
Оглядываясь на прошедшие тридцать лет, я рассматриваю свой собственный вклад в калининградские исследования как своеобразный переход, как мост между прошлыми временами, когда работал Фриц Гаузе (примерно до 1973 года), и временем после 1991 года, когда многие более молодые немецкие коллеги смогли воспользоваться новыми открывшимися возможностями, чтобы продолжить работу в гораздо более благоприятных условиях.
Перевёл с немецкого Ю.Костяшов
«Балтийский регион в международных отношениях в новое и новейшее время»:
Материалы международной научной конференции,
Калининград 10-11 октября 2003. - Калининград, 2004.
Калининград
