Размер:
AAA
Цвет: CCC
Изображения Вкл.Выкл.
Обычная версия сайта
Калининград

Балтийский альманах № 9

Валерий СВЕТЛОВ

ОПОЧЕНСКИЕ МЕТАМОРФОЗЫ

Есть в Озёрском районе посёлок Опоченское. Первыми жителями России в нём были переселенцы из Великолукской и Псковской областей. О том, что предшествовало переселению в Янтарный край, о жизни здесь своими воспоминаниями делятся Евгения Петровна Шматова и Тамара Григорьевна Трофимова.

На родине - в Великих Луках

- Война застала нашу семью, - начинает Е.П. Шматова, - в деревне Брагино Новосокольнического района Великолукской области (и деревня, и район сохранились до настоящего времени, но входят в состав Псковской области). Брагино - родная деревня моего мужа, Шматова Григория Ивановича.

Гриша работал в местном колхозе ветеринаром, на войну его не взяли из-за заболевания глаз. Фронт приближался очень быстро. И, видимо, от высокого начальства пришло указание: при эвакуации населения в восточные районы скот фашистам не оставлять. А из скота в то время в колхозе остались коровы да свиньи. Транспорта нет, а решение надо выполнять. И погнали мы животных своим ходом. С трудом, но дошли через Ярославль и Иваново до берегов Волги. Заволжье и было основным пунктом назначения. Сдали там скот в воинскую часть.

Мытарства военной поры испытали такие, что и вспоминать не хочется. Однако всё, даже плохое, кончается. Дождались и мы освобождения родной Псковщины. К этому времени в семье было трое детей. Возвращаемся в Брагино, а там... "враги сожгли родную хату"! Да если бы просто хату, а то добротный дом-пятистенок. Но жить надо, землю обрабатывать надо. А чем её обрабатывать? Техники нет, лошадей нет, мужиков - полтора человека. Пахали на коровах. Потому и молока те коровы после пахоты почти не давали.

- Может, и сейчас бы там жили, - вспоминает Евгения Петровна, - если бы не приехали вербовщики из Калининградской области. Обещали чуть ли не молочные реки. А практически бездомной семье много ли надо? И в результате семейного совета...

Поехала семья в далёкие края

- В бывшие немецкие, - уточняет Евгения Петровна. - 30 сентября 1946 года вручили переселенческий билет № 06315. С ферм колхоза выделили две овцы. Корову давали тем, у кого её не было. У нас была. Погрузили мы свои небогатые пожитки в товарный вагон и - в путь. В области прибыли на станцию Черняховск, здесь получили ордер на жительство в посёлке, который позднее будет называться Опоченское. Как-то в газете прочитала о том, что первые переселенцы, приезжая в какой-либо посёлок, выбирали лучшие дома, селились в них, а потом по ночам из соседних домов тащили к себе всё, что плохо лежало. Наверное, где-то так и было, но нам в ордере указали именно этот дом, в котором я живу до сих пор.

В доме, когда мы в него вселялись, не было дверей, оконные рамы были без стёкол. Оказывается, в посёлок Олехово переселенцы вселились раньше нас. В некоторых домах там, может быть ударной волной при бомбёжке, повыбивало стёкла. Магазинов хозтоваров в округе не было. Да если бы и были, купить было не на что. А где ещё возьмёшь стекло? Кто где мог! Поскольку одними из первых переселенцев в Гросс Скирляк были жители из райцентра Опочка Псковской области, при переименовании посёлка долго думать не пришлось - назвали его Опоченским. По этому же принципу бывшую немецкую деревню по соседству, Ной Пилькаллен, куда первыми вселились жители Мошенского района Новгородской области, переименовали в Мошенское.

- Другой вариант переименований - в честь первых председателей колхозов, - продолжает Тамара Григорьевна Трофимова, дочь Евгении Петровны. - Так посёлок Микальбуде превратился в Сучково, селение Менкиммен стало Демидовкой, а деревня Швиргсден - Шматовкой (мой отец, Г.И. Шматов, тоже был одним из первых председателей колхозов).

Трудности первой поры

- Трудности первой поры начались практически сразу, - вспоминает Е.П. Шматова. - Приехали мы в октябре, на носу зима, а сена для скота нет. Накосили сами, хорошо, что до конца осени стояла жаркая погода. Из наших краёв в посёлок прибыло ещё несколько семей, в их числе Лавровы, Рукавковы, Ковалёвы и другие. Организовали колхоз, назвали его "Заветы Ильича". Но первые несколько лет - время становления колхоза - были очень тяжёлыми. Техники и лошадей сначала не было. На трудодни давали лишь отруби. Мы их просеивали, просеянное оставляли на еду себе, а что оставалось скармливали скоту. Однако этого было недостаточно. Ходили пешком в сторону поселка Львовское. Там в буртах, наверно, ещё от немцев, хранилась кормовая свёкла. Дома из неё варили что-то вроде супа без картошки. Иногда собирались в группу из нескольких женщин, брали с собой двух-трёх мужчин для охраны и ездили в Литву в район Вилкавишкиса. Там обменивали кое-какие вещи на продукты. А когда вещи закончились, ездили за мороженой картошкой, из которой делали подобие лепёшек. Конечно, такая пища сразу отразилась на здоровье детей: младшая дочь Надя, родившаяся в 1943 году, заболела и скончалась до приезда в больницу.

- Когда семья приехала в Опоченское, - говорит Т.Г. Трофимова, - немцев здесь уже не было. Всё в посёлке и в окрестностях заросло бурьяном, однако, несмотря на это, можно было легко представить, какая жизнь была под крыльями немецкого орла. У немцев посёлок назывался Гросс Скирляк. Сразу было видно, что строился он основательно, на века. Все дома сделаны из красного кирпича и бутового камня. Основные дороги вымощены булыжником. Всё, что немецким жителям посёлка было нужно в повседневной жизни, имелось: почта, магазин, маслосырзавод, гостиница, конюшня. Конечно, нам не у кого было спросить, для чего были предназначены некоторые здания, и мы могли лишь строить догадки, но на горке возле старого немецкого кладбища стоял добротный дом, думаю, барский. Позднее в нём разместили начальную школу, а потом детский сад. Также было солидное здание, в одном из помещений которого располагалась сцена. Ряд других комнат в этом доме натолкнули позже меня на мысль, что здесь был конноспортивный клуб.

- Мебель в нашем доме, - вспоминает Тамара Григорьевна, - отсутствовала. С собой мы тоже почти ничего не привезли. Да и какая в то время была мебель? В домах, что оставались ещё пустыми или полуразрушенными, собрали что нашли. До сих пор сохранился теперь уже видавший виды рукомойник с надписью на немецком "Порядок прежде всего". Даже в таких, казалось бы, мелочах, проявлял себя немецкий характер.

Рядом с нашим домом лежали какие-то брикеты тёмно-коричневого, почти чёрного цвета. Вначале мы подумали, что это хозяйственное мыло. Но оказалось, что немцы использовали их в качестве топлива. А делали эти брикеты из смеси торфа с угольной крошкой. Основные военные действия обошли Гросс Скирляк стороной. Поэтому в посёлке разрушенных или повреждённых домов было мало. А многочисленные хутора вокруг и вовсе остались целыми. Маслосырзавод, доставшийся нам в наследство от немцев, работал и после войны. Время шло, но в Калининградской области на селе...

Жить лучше не стало

- Одной из главных причин этого, - считает Т.Г. Трофимова, - был очень тяжёлый продовольственный налог.

Промышленность в городах развивалась, число рабочих росло, их надо было кормить. Продналог своеобразно решал эту задачу. Платили его шерстью, мясом, молоком, яйцами... Но в семье далеко не всегда этих продуктов было в достатке. Казалось бы, на "нет" и суда нет. Однако сборщики налога были неумолимы: "Купи, где хочешь, и сдай!" От такой "сладкой" жизни многие разбежались бы, кто куда. Да ведь паспортов-то у селян, в отличие от горожан, не было! Вот и в переселенческом билете моего отца под цифрой два записано, что этот "билет не может служить удостоверением личности". То есть, не может заменить паспорт! А без паспорта куда подашься? Позднее, когда паспорта уже выдавали и колхозникам, нужно было очень и очень постараться, чтобы убедить председателя, чтобы тебе разрешили получить образование за пределами области.

Много воды с тех пор утекло, много дров было наломано. Однако жизнь продолжается. И Опоченское, как и другие сёла России с примерно такой же судьбой, по-прежнему надеется на перемены к лучшему.